Двести лет рядом,

или «Помнить и признавать» (А.И.Солженицын)

Заметки постороннего. Часть первая.

 

Любезный читатель, закончил я сегодня под утро внимательно изучать (с ручкой, выписками и т.д.) толстенный фолиант: А.И.Солженицын. Двести лет вместе. Часть II . М., «Русский путь», 2002. Тираж 100 000 (!!!) экземпляров. 550 С. (Исследования новейшей русской истории. Т. 8. Под общей редакцией А.И.Солженицына. Редактор тома Н.Д.Солженицына).И чего-то меня заколотило-заколОДило, «заколбасило», смятение духа, запереживал, расстроился, в сердце закололо и прочая романтическая мура. Я имел честь писать о первом томе исследования. Ну-с, там императорская Россия, благорастворение воздухов, сю-сю – му-му. И заметка (прервался – перечитал), давно опубликованная на бумаге и в сети, какая-то приключилась вполне борзая, легкая и легкомысленная (трр – по клавиатуре – и наши в дамках). Спать не смог, болтался по квартире, чесал дворнягу и двух своих кошек, думал-думал-думал и надумал вот что. Осмелюсь заметить (это «мяу» дедушки Кота означает: Я вправе заявить, что…). А не знаю – что! Однако попробую что-либо скумекать.

Накатили новые времена, посему «критик», не прочитав рецензируемой книги, загодя знает, что он напишет. Дело хорошее, но мы (авторское «мы») к такому не привыкши. По старинке мастрячим «текстовочки» и несложные мыслишки из болота выуживаем. Намеревался я и про второй том писать по застарелой привычке, мол, в главе такой-то – то да се, в главе ниже – о том о сем. Цитатки всякие – понятное дело. Читатель – ясное дело – ленив, ему «в лом» самому такой фолиант скушать, а мы поможем – чего изволите. Нет, господа-товарищи-братва, покорнейше советую эту книгу читать без подсказок-рецептов-прописей. Кстати, а кто ее купит? Цена - триста рублей (одна десятая средней зарплаты месячной). Питерский затворник рекомендует, настоятельно рекомендует всем. Сия статейка – завитушки на полях… Это вольная преамбула к «отзыву» на диссертацию. За нами не заржавеет.

Последние мои писульки вызвали довольно-таки вялую полемику. Хочу упредить предвидимых оппонентов. Аргумент неопровержимый: Пригодич, ты - Козел, разумеется, принимается (правда, ежели дедушка Кот-Бегемот-обормот, так с ходу и «тыкать» можно). Стальной лозунг: Пригодич «продался», изменник родине (родины - почувствуйте разницу), «отец банкира», кормящийся из рук Б.А.Березовского - не принимается (подшучу над тележурналистом Михаилом Леонтьевым: я - ультралиберал, ультранационалист, ультрамонархист. Где-то я уже писал об этом, где - забыл, простите, мне оригинальные мысли в голову не «вступают». Кстати, хочу публично обратиться: «Борис Абрамович! У Вас поисковые машины работают? Дайте (окажите милость) один фунт - мне хватит». Пригодич - антисемит - нет. Пригодич - филосемит (без комментариев). Коммуноиды пописывают, что Пригодич - еврейский псевдоним - ­ нет - ­ дедушку моего (в женском колене) звали-величали Артемий Емельянович Пригодич. Вот и вся тайна тайная.

Читатель, не торопись, если соблаговолишь, это не рецензия. Это «взгляд и нечто», «эссей» пространный (в ином формате по количеству слов). О чем книга? О жизни и смерти, о свободе и неволе, о сукровице и боли, про меня и про тебя, о русских и евреях. На минное поле ступаю, как сапер. Осторожно, мины! Больная тема, болезная, язвы и струпья гноящиеся, горы лжи, обиды вековые, кровушка горячая, пуля раскаленная, лезвие холодное.

Две арабески про «сейчас». Ну-с, робкий самоучка-кустарь-надомник, аз, грешный, иногда заглядываю на «антисемитские» сайты. Все, как всегда, ничего особенного. Иногда дедушку Кота так за хвост дергают, инда шерсть по сайту летает. Растлитель-очернитель-предатель. Извольте на ПМЖ (дивная аббревиатура) в США или Израиль. А я не хочу ТУДА и СЮДА, не желаю. Ничего, не в Бельгии живем. А недавно произошло у меня некое приключение духовное: некий достойный господин ткнул меня кошачьей мордой в филосемитские, так скажем, сайты. Почитал! «Полный, братцы, ататуй – панихида с танцами» (Александр Галич). Мою скромную персону там никто и знать не хочет, там все про Пушкина-Достоевского. И как лихо, и как элегантно. Вполне откровенные пацаны. И бывшей родине пожелания славные: чтоб Ты сдохла, сука, поскорее, в крови и блевоте захлебнувшись. И чтоб Чечня накрыла смертным покрывалом Россию, и что б Питер превратился в Грозный. Учтивое пожелание к юбилею великого «града Петрова». К прискорбию, это не мои гаерские шуткования.

Меня поразило то, что ТЕ и ИНЫЕ употребляют постоянно и с усладительной ненавистью гнусную аббревиатуру РПЦ (Русская Православная Церковь - никак не «РПЦ»). Антисемиты изволят пописывать, что батюшка Патриарха ­ - еврей, а филосемиты, мол, сотрудник Гестапо. И как это дивно: в одном-то флаконе. Ясен пень, как теперь принято изъясняться, Русская Православная Церковь - филиал КГБ, а ныне - ­ кремлевских спецслужб (и в этом противоположности сходятся). Согласен, я на все согласен. А что - синагоги находились не под омофором КГБ, а под духовным водительством белопольской «дефензивы» и румынской королевской «сигуранцы»? Нет! И там, и тут ­ ненависть черная, истерия бабская, кликушество, понос словесный, агрессия слепая, прозрачная и призрачная. И дурновкусие, дурновкусие, дурновкусие.

Понятно, что про Александра Исаевича «антисемиты» пишут примерно так, утрирую, но мысли передаю четко: СолжениЦЕР (!!! – я не шучу) накарябал гнусную книгу в двух томах, дабы «своих» отмазать. «Филосемиты» в унисон (ноты те же): враг еврейского народа Солженицын накарябал гнусную книгу в двух томах, дабы «чужих» отмазать. Партия и Ленин – близнецы-братья. Такая марксистско-ленинская диалектика. Переход количества в качество и, в натуре, обратно. «Качает черт качели».

Здесь ни в коем случае не идет речь об околоцерковных сайтах. Там все более или менее (менее или более) корректно.

Страшная тема, «вечнозеленая», вечная. И сейчас зудит и саднит. Несколько абзацев о выставке «Осторожно, религия», которая до 9 февраля экспонируется в Музее и общественном центре им. Андрея Сахарова. Не поленился, сползал я и на этот сайт. Фотки висят прелестные. Особенно меня изумила одна: некий негодник поглумился над Ликом Господа. Дело нехорошее. Позор и грех. Грех и позор. Само название экспозиции провокативно (азефовщина какая-то). Люди моего поколения хорошо помнят блистательный документальный фильм М.Ромма «Обыкновенный фашизм», внушавший простодушному зрителю тривиальную мысль о тождестве нацистского и советского режимов. Есть расчудесная текстовочка к выставке (от устроителей), обращенная к грядущим посетителям, мол, мы бичуем «религиозный фундаментализм (неважно (!!!), мусульманский он или православный), сращение религии с государством, мракобесие (!!!)». Товарищи! Да - очень важно, очень важно - не надо ТАК. Резковато!

Любопытно, из какого полуистлевшего совдеповского тезауруса, как фальшивый туз из рукава, вылетело излюбленное (искрометное) ленинское словечко «мракобесие» с его богатыми смысловыми обертонами. Моя поротая задница все помнит, учили хорошо, крепко-накрепко. Кому - понятно, но за ЧТО такой джихад. Тире у меня сегодня зачастили: Андрея Белого и Николая Островского («Как закалялась сталь» - плохо закалялась-то - нож-меч переломился) пересмешничаю. Глухо промяукаю из подворотни: Православие - это вселенская огненная тайна любви, а не детское чувство детского превосходства над инославными и неправославными. Все - дети Божии, все мыкаемся по великой милости Единого Бога, и все совершается (даже текстики в сети) с Его попущения. Это и про вас, братья-иудеи, и про вас, братья-мусульмане.

А нелюди, захватывающие обывателей в заложники, взрывающие в Израиле кафе и автобусы, не в Единого Бога веруют, а в… Сами знаете. Имя всуе называть боязно. Еще завитушка. А что это нас так назойливо стали учить «древлему благочестию» бывшие члены партии и состарившиеся комсомолки-активистки? Не к добру. Прозрели в одночасье и уверовали. И можно «оскорбляющие чувства верующих» выставки громить? Нельзя. Не дело. Закрыть экспозицию хочется - извольте в суд с исковым заявлением. Напомню горькие слова мыслителя Константина Леонтьева: «В России Евангелие ЕЩЕ не проповедано» (конец позапрошлого века, когда Империя была парадно-манифестированно православной).

Неловко, ой, неловко, но спрошу устроителей-кураторов-проектантов выставки «Осторожно, религия», а что бы вы, высоколобые братья мои, заголосили в голос, если бы питерские художники - бывшие «нонконформисты», нынче - конформисты - на прославленной Пушкинской, 10 ­ - собрали бы экспозицию-продажу картинок под непритязательным названием «РесТОРАн»? А? Сейчас придумал. Вы все знаете. Я все знаю. А как у вас с душевным комфортом-уютом. Мне стыдно за такой лобовой неделикатный вопрос, очень стыдно, грудь холодит. А вам? Вот в чем вопрос. Ладно. Проехали и забыли.

Читатель, баксы, карьера, виски-кока-кола, водка-пиво и пиво-водка, попса, чтиво легкое, курсы валют, барышни «с газельими глазами», путешествия, развлечения и удовольствия непомерные и прочая, и прочая, и прочая - заполонили-заслонили мир и м i р. Ничего не попишешь, и никакие камлания под гусли не спасут. Однако подобает мужам брадатым напоминать юношам о том, что помимо вышеперечисленного мир и м i р полны демонов и духов, коих лучше не тревожить-беспокоить-вызывать (уж простите рептильный обскурантизм старому дураку). Никто не видел «в натуре» кварки-нейтрино-кванты и т.д., а все в них верят. А бесов видели миллионы людей (каждый час лицезреют, но не «идентифицируют»), и никто не «верит». Архискверно и архиважно, как пописывал несгибаемый пролетарский вождь-разрушитель-фундатор предпоследней Империи. Туточки решил я над Николаем Клюевым позубоскалить-спародировать («тихим счастьем идиота и виденьями томим»). Родина наша - не только СССР, но и Индия Духа (Белая Индия). Мандельштам - Клюев - Бродский ­ - величайшие русские поэты прошлого века. Опровергайте, поратоборствуем. Только не надо ля-ля про «разрешенную» советскую худлитературу и худпоэзию, духовность, воспитательную роль и т.д. «Не надо ля-ля своим ребятам» - ­ так написал мне «лучший и талантливейший» (кроме шуток, без дураков) русский поэт современности по поводу некоей моей инвективы против ЧУЖИХ неосмотрительных шуточек антисемитских. Имя, разумеется, не назову из подлости мелкой и зависти черной. Алешенька, Ты не прав. «Мои ребята» давно командуют центуриями, турмами и манипулами в Небесном Легионе.

Проницательный читатель проницательно скажет, мол, рехнулся совсем Старый Брехун, занял ромен-роллановскую (был такой ухарь-лягушатник) позицию: «Над схваткой» (книжка антивоенных статей. 1915). Нет, голубчик. Того, кто сидит «орлом» над схваткой, всегда окунают свиным рылом в парашу. Я свое место знаю. Мое место у параши. Только не надо ля-ля про «Четвертую прозу». Это - тридцать четвертая проза.

Осточертела мне до чертиков (академическая и квазиакадемическая) манера письма. Тридцать пять лет пробавлялся-забавлялся. Все. Буди. Буди. Буди (ударение на первом слоге). Пою, как акын Джамбул: солнышко встало, бюль-бюль запел, сердце затрепетало, как алые странички партбилета под порывами Норд-Оста, «и мудрого Сталина вещее слово на благо народа взрастило Ежова» и далее по тексту. Клавиши - стук-стук, а дедушка Кот - дундук. А, и верно. И как остроумно и умно. Блазнится мне, что и достославный Валерий Леонидович Сердюченко свернул с наезженной колеи безвозвратно - в чертополох, потом в канаву - и покатил по Дикому полю.

Болтаю, болтаю, а до книги еще не доехал. Потерпи, читатель, ежели интересно, а нет - вырубай машину и смотри телевизор. Приступим, перекрестясь. «Сценическая площадка» второго тома уставлена обгоревшими декорациями великой патриотической оперы «Гибель русской культуры». Дымок-то еще дымится, и холстина кое-где тлеет, и кошачьи язычки пламени то спрячутся в пасти пожара, то стыдливо высунутся. Кто уничтожал русскую культуру, кто уничтожал еврейскую, татарскую, грузинскую и т.д. культуру - список предлинный - ОНИ. Кто они? Ответ прост, как правда, «комиссары в пыльных шлемах». Нет, не все так просто. Никто еще никогда не писал так взволнованно, гиперболично, яростно, пристрастно о трагедии русских, русских евреев и русской интеллигенции. Об этом – в продолжении - в «отзыве о диссертации». Но самые ИСКРЕННИЕ страницы - про культуру. Взорвали, как храм Христа Спасителя, мусор убрали, в яме устроили бассейн. Плавайте, дети, но по команде и хронометражу Тренера - от сих до сих. Внимание! На старт! Поплыли!

Здесь осмелюсь прикровенно-откровенно возразить великому старцу. Не уничтожили большевики-«комиссары в пыльных шлемах» культуру великорусскую, великоеврейскую, великоукраинскую, великотуркменскую и т.д. Не смогли. Кишка оказалась тонка. А уж резали-резали, смертной косой косили, жгли-выжигали, динамитом взрывали, угольями пылающими и искрами адскими на распыл пускали. Хрена лысого. Читатель, обрати внимание на назойливый и монотонный повтор слов-знаков, рече-символов. Achtung ! Оппоненты, запрядайте ушами.

Кое-как выжила Мать-Культура ну, перелом шейки бедра, глаза выколоты, зубы выбиты, но дышала еще недавно с хлипами и хрипами, поверхностно, болезно, но дышала. Нашлись чудики очкастые, внутренние эмигранты-отщепенцы, друзья-враги народа, «унесшие в катакомбы» «путеводительные светы» (это не я так высокопарно калякаю, это цитата из…). Кой чего и сохранили. Как писал поэт, поэт-переводчик и критик-зоил Виктор Топоров: «И тихое это раденье // Над прожитым и забытым - // Не то, чтоб отпор оскуденью, // Но как-то не вяжется с ним». Это не перевод с нидерландского. Читатель, догадайся с трех раз: кому посвящен стишок? Правильно, а может быть, и неправильно (я ведь плут неуемный). Плутовство - ­ смысловое ядро эйдетической сущности дедушки Кота.

А что я все про себя, я – я – я… Да не про себя я, друг мой высокий. Я про себя все знаю. Мое место (см. выше). Про Тебя, про Тебя, читатель, «былинники речистые ведут рассказ». Ты тяжко вкалываешь, боишься бояться, боишься потерять работу, боишься себя, боишься других. А не надо бояться (опять цитата из Галича). Нужно учитывать с оглядкой «шествие Бога в мире», а бояться только смерти и большевиков (тех, неистовых и неугомонных, вдруг из преисподней возвернутся, а не нынешних - котяток обмочившихся). Мысль Твою кислой-мутной брагой вспенить жаждет некий Пригодич. Да и позабавить… невзначай. Читатель, душонка моя скулит, но она бессмертна.

А культура, увы, нет. Культура вот уже десять лет медленно, не как Атлантида, уходит на тот свет. А, может быть, уже и ушла, а мы все пульс «щупаем», ПРИНУДИТЕЛЬНО вентилируем легкие, градусники-горчичники ставим. Погубили ее не те - былые, а нынешние ­ свои, кровные братья мои, либералы-рыночники, доценты с кандидатами, завлабы, шоумены, журналюги-адвокаты-краснобаи. Не выдержала, страдалица, лихорадки коммерциализации. Накрылись медным тазом министерства литературы-живописи-кино, филармонии, кружки самодеятельности колхозной, хоры и ансамбли песен-плясок соловьев-разбойников и иные профильные достопочтенные учреждения. Старушку, обдолбав обезболивающим препаратом под названием «Хмель-шиш свободы», привели в чувство: глазки открыла, встрепенулась, встала с больничной койке, хорошо – вольготно, не больно. Встала, дура, не видит ничего (слепая ведь) и запрыгала козленком с радостным блеянием. Хрясь, ­ шина-лубок на переломанной ноге сломалась. Упала на пол, в крике зашлась. Обморок и морок. Тут-то ее – субтильную и жантильную - ражие-рыжие санитары взяли за руки, за ноги и выкинули к чертям собачьим на январский мороз. И она, и она… дуба дала. Наверное, не воскреснет, живая вода нужна и молодильные яблоки, а эти препараты на сотни миллионов долларов потянут. Денег никто никогда не даст, а жаль. Очень жаль. Говорю с любовью тихой и печалованием великим.

Нет, не о высокой культуре я калякаю, о самой простецкой, площадной, бытовой. Только не надо о том, что Пригодич почуял верхним звериным чутьем «приближающуюся волну народного гнева», заболел от страха медвежьей болезнью и - шасть под патриотический кустик, позвольте, битте-дритте, опростаться. Я СВОИХ не сдаю, я констатирую. Романы серИозные, стишки, симфоническую музыку, непродаваемые картины люди пишут и писать будут потому, в частности, что они ничего другого не умеют, да и переквалифицироваться в продавцов колготок и жвачки не пожелают. Так мир устроен, ­ простой и жесткий, милый и яростный, гнусный и грустный. Я о культуре речи (числительные перестали склонять, ударения ставятся, как попало, советский канцелярит заменился новомосковским «волапюком»), о массовом чтиве (только не подумай, читатель, что я императивно требую перестать наслаждаться Марининой и мгновенно наброситься на Томаса Манна и Милорада Павича – каждый читает все, что захочет, что по сердцу и карману), о компьютерном наборе, в сто раз увеличившем количество сверхнелепых опечаток, о попсе оборзелой и т.д. - список бесконечен. Пришел корпулентный молчаливый вселенский Пошляк, харкнул, и мы все по шею утонули, открыл дверь на мороз, - мы и замерзли-примерзли-вмерзли с потрохами.

Немного о попсе гибкой и звонкой. Всю жизнь я таю постыдную любовь к Алле Борисовне, чуднО и чУдно чудит примадонна. Пущай «топорщится» (славное щедринское словечко). Про принца-консорта умолчу из деликатности. Я - старый рокер, этим и интересен. Я про усредненную попсу хочу сказать, на поток поставленную. Встречал я Новый год в Петергофе. Простудился, аки свиния. Морозы накатили. Потом съехали. Чувствую себя скверно уже четыре недели, посему свирепствую, как Калинин-Каганович. Однако успел до болезни смотаться в Ораниенбаум. Сидим с супружницей в ресторанчике около Собора, она «Внеклассное чтение» Бориса Акунина читает, я «музычку» не совсем добровольно слушаю: коммерческое радио играет. Чу! Песенка, зашедшая в ухо невпопад: «Ты целуй меня в живот. Ниже – ниже – ниже – вот». «Недурственные» стишки. Выкурил сигаретку, оклемался. Новая мелодия усладительная с текстовочкой изумительной: «Ты целуй меня везде, я ведь взрослая уже». Неважнецкие стишки. Господа офицеры, покорнейше прошу не рифмовать. Разговорчики в статье… Братья и сестры, это тоталитаризм, это навсегда. Тихим добрым словом помянешь реперткомы, худсоветы, горлиты и прочие духоносные конторы совдеповские. Руки вверх. Стоять. Стреляю. Упал (и не отжался), коньки откинул.

Национальное образование - элементарная средняя школа - в падучей бьется. Вчерась цыпочка моя несравненная принимает экзамен по «Истории политических и правовых учений» (есть такая партия) на «царском» юридическом факультете Императорского Санкт-Петербургского университета им. А.А.Жданова. Вопрос: Кант о… Какая разница. В ответ – молчок. Супружница моя ­ - барыня добрая и ласковая (как я). Да, платное отделение. Родители за семестр выкладывают (иногда и квартиры продают) тысячи по полторы зеленых рублей (чудовищные для Питера бабки). Первая сессия. Жалко парнишку. Жена: А где Кант прописку лимитную пробил. - Не знаю. - Этот город назывался Кенигсберг. «Юноша бледный со взором горящим» про такой городишко не слыхивал. Птичка моя пафосно: «Ныне этот город находится на территории Российской Федерации». Щен радостно: ааааааа…. СЫКТЫВКАР. Люблю я суровую висельническую шутку, но ТАКОЕ мне не удумать.

Когда студиозусы тащат билет про концепцию суверенитета Жана Бодена, то плутовка моя и чаровница задает наводящие вопросики, мол, эпоха, то-се. - А Вы «Трех мушкетеров» изволили читать? Никто не читал. Разумеется, есть блестящие дети, суперподготовленные, репетиторы-ктиторы, блестяще щелкающие любые билеты. Но все же, все же, все же… В «радостные шестидесятые» (недавно услышал опять же ТАКОЕ по телешкатулке) никому в голову, кроме самых отвязанных балбесов, не приходило, что можно пойти на экзамен, не открыв книжку, не настрочив шпаргалки. Да и из лживого курса истории античности дети запоминали имена Платона, Маркса, Аристотеля, Энгельса, Цицерона, Плеханова (в девичестве Каутский), Марка Аврелия (национальность - да) и иные. Все. Пролетели. Шесть взяток на мизере. А грядущая отмена школьных и абитуриентских экзаменов - вообще сказка и песня, полный абшид и абзац.

Почти три тысячи слов настрочил-упаковал, а все турусы да торосы. Крадучись на мягких лапах осторожно приближаюсь к мышке. Антисемит! Хоть имя дико, мне не ласкает слух оно. Мои дорогие высокие сетевые друзья! Можно написать Киров - «большевицкий (так шутит Александр Исаевич) злодей». Ради Бога. Нет проблем. Шутка, кстати, очень ядовитая и злая. Однако не с руки заступнику, Отцу Отечества уподобляться тем, кто в журнале «Воинствующий безбожник» имя Христос набирал с «маленькой буквы».

Ну, может, господин Анпилов бельма закатит и выматерится, да старенькие питерские старушки преданно любить Кострикова продолжают, мол, добрый был, апологет Томаса Гоббеса-Гоббса, виг, друг свободы, равенства и братства.

Друг мой верный, очень мне близкий, братан-кореш, гранд-сеньор последний питерский, сказал мне сегодня утром, что Александр Исаевич много и крупно лукавит. Несомненно, причем лукавство хитроумное, изящное, игриво-играющее - в розановском ранге и стиле. Мужик, ну, ты в курсе. Отменно. Скоро - финиш.

Дзержинский - большевистский палач. Есть небольшая проблема, ибо антисемиты пишут, что он был евреем. Друг мой странствовал на автобусе по Речи Посполитой лет пять назад. Рядом с ним у окошечка сидела очаровательная паненка и книгу толстую изучала: «Феликс Дзержинский». Изумился брат мой названный - зачем читать эдакое? Присмотрелся, а внизу обложки меленько набрано: «Червоный кат». Так это в Польше…

Товарищ Троцкий - пес кровавый с бешеным языком и оскалом бульдожьим. Нельзя. Ни в коем случае нельзя. Никогда. Огромная проблема. А уж он был уж точно еврей. А вернее, как нас учат, вольные и невольные заступники-плакальщики - «интернационалист», изверженный из лона Авраамова. Помилуйте, он происходил из почтенной семьи, воспитывался в иудейской чистоте-строгости, папочке в начале советской эры какой-то совхозик дал во владение-княжение. А что он сам о себе говорил - не наше дело собачье. Хотите верьте - хотите проверьте. Поле, минное поле, я твой русский «минощуп»… Продолжение следует. Наше дело правое.

И последнее. А чего же автор алчет-взыскует, а? А того же, чего все остальные «человеки» на свете: Царствия Небесного. Только одни люди жаждут Царствия Небесного на Земле (земле) сейчас, сегодня (на крайний случай - завтра-послезавтра - таких миллиарды), а иные хотят Царствия Небесного в Царствии Небесном (список исключительно краток - раз-два и обчелся). Вот и всё.

 

23 января 2003 г.